В 1982 году двое советских парней мастерят из подручных средств спорткар. Через три года Горбачев во время автосалона в Женеве скажет о нем: «В России могут создавать лучшие в мире автомобили». А ещё через 5 лет страну захлестнет волна совершенно других событий, и про удивительную машину ленинградских ребят забудут.
Дерзкий проект, который разорвал шаблоны советского автопрома
Страну СССР аттестуют по-разному. Любой успех расценивают как неуспех, или наоборот. И наука, и классные инженеры, и все же большинство их изобретений бездушны, поскольку изначально целились в ширпотреб (товары широкого потребления).
В технопрогрессе отрезалось все, что не вписывается в политформат, а любая ультрановая технология — история про госзаказы. Заказ можно хорошо исполнить, можно отлично, но он всегда хуже плодов творческой мысли, недостаток которых ощущался очень остро.
У сфер интересных и нужных для национальной идентичности шансов не было. Зачем клепать суперкары-кабриолеты, если они, как и еще сотни других вещей, непригодны для использования в системе СССР? Как лимонад «Байкал», который вполне захватил бы мир, будь у него нормальная экономическая конкуренция. Как матрешки. Как мотоцикл «Урал».
И так вышло, что лучшие коммунистические проекты ассоциируются с военной (АК-47), рабочей («Нива») или космической техникой («Союз»), и лишь изредка с любопытными штуковинами, такими как тетрис или кислородный коктейль, которые придумали в СССР.
Союз поддерживал ученых, чьи задумки подходили под условия Холодной войны, в то время как в США производились и пушки, и космические корабли, и развивалась культура, в том числе, массовая — Голливуд, комиксы.
В итоге гонку выиграли как раз они: не hard power (демонстрация мощи через силу), а soft power (демонстрация мощи через культуру).
Но СССР круче как минимум в одном
Даже в удушающих условиях рождались чудаки, которые плевали на отсутствие перспектив и все равно что-то создавали. В том числе спорткары.
В 1980-х назревали перемены и постепенно рождались новые жанры — в фильмах, музыке, литературе. Тогда вышла книга «Я строю автомобиль», авторы которой — простые рабочие Василий Захарченко и Илья Туревский — живым языком объясняли, как собрать собственный Ferrari, имея ведро гвоздей и кое-какие железки.
Начинается она с истории о деревенских инженерах: якобы авторы учились в одной школе с двумя умными парнями, которых разлучила армия, а потом они случайно встретились и решили строить роскошные авто.
Имена парней — Дмитрий Парфенов и Геннадий Хаинов, и машины их больше напоминали огонь, чем машины. Вот они.
Если вы посмотрели репортаж и пустили слезу, наверняка помните и легендарный журнал «Техника — молодёжи». На старте 80-х его редакция запустила конкурс-автопробег сельских суперкаров: он мгновенно прославился, и Геннадий с Дмитрием тоже захотели в нем участвовать.
Поставив цель, следующие три года по субботам они везде, где только можно подбирали подходящие железяки, по воскресеньям варили из них кузов, а в остальные дни прятали груду на свалке, чтоб металл не растащили.
На базаре стянули карбюратор аварийного ВАЗ-2105, откопали где-то 4-ступенчатую коробку «Запорожца» и даже передний привод от «Нивы» — летом первая «Лаура» впервые рыкнула, потом ее отшлифовали, покрасили в бежевый — и вот что получилось.
На ленинградском полигоне такие же самоучки с видимой гордостью у аккуратно припаркованных самоделок, но только въехала «Лаура», гордости заметно поубавилось.
Было понятно: машина из области фантастики. На Западе подобный стиль — плавные очертания и агрессивные фары — пустили на конвейер лишь на переломе 80-х и 90-х.
Заручившись всеобщим одобрением, парни быстренько смастерили вторую такую же, назвав ее по непонятным причинам «Калиакри».
В авто умельцы засунули непривычный для СССР пакет функций: электронику и светотехнику. Примитивный компьютер сохранял информацию с датчиков и выводил на экран, например, средний расход топлива.
«В дальних поездках вам поможет бортовой компьютер: он выбирает оптимальный режим движения, также приборы сообщат о неисправностях автомобиля», — говорит Дмитрий и продолжает Геннадий: «Строили мы ее в примитивных вообще условиях: в сарае, на морозе, под дождем».
Михаил Горбачев тоже знал
На международной выставке изобретателей в Пловдиве «Лаура» взяла золото, через месяц ее в Кремле уже ждал президент. Михаил Сергеевич заявил, что «в России могут создавать лучшие в мире автомобили», а на следующей неделе о ней сняли еще десяток репортажей.
Там же, в Москве они повстречались с министром автопромышленности В.Н. Поляковым. Чиновник признался, что отрасли не хватает молодых — и предложил возглавить лабораторию по созданию перспективной легковушки 2000 года.
Они согласились и пообещали закончить на следующий год. Поляков даже удивился, не погорячились ли ребята, но финансирование не прекращалось, и через пару лет они действительно выпустили УПВ (универсал повышенной вместимости) «Охта».
Минивэн, наполовину собранный из углепластика и переработанных материалов, вызвал ажиотаж у участников автосалона в Женеве, а в СССР вообще стал народным достоянием, но далее приключилось следующее: когда страна распалась, «Охта» колесила по европейским выставкам и уже собиралась домой, только ее не пустили.
Пограничники выставили счет за оформление, так как машина не стояла на учете в РФ, а платить за растаможку ВАЗ-21083 (база «Охты») никто не хотел. Так она там и осталась, пока ее не растащили вандалы.
Источник: hi-tech.mail.ru
